В детстве вместо школы осенью меня отправили в больницу. Эти учреждения для меня были уже не в первой, я связал учебники, не забыв прихватить несколько более интересных книжек, уже примерно зная, что в больнице учение идёт лесом, ну то есть самообучением. Не забыл и про свой талисман, который мог бы там очень пригодиться. Точнее сказать, талисмана было два, но порознь они не были талисманами, их нужно было держать всегда вместе.
Привезли меня туда ближе к обеду, чуждая обстановка заставила сжаться мою ничтожную детскую душонку в одном из потайных уголков моей непосредственной, но робкой натуры. Мне предстояло прожить тут несколько месяцев, а это в детстве равносильно целой маленькой жизни. Родители оставили меня в коридоре у входа, а сами ушли в другое здание оформлять мои документы. Тогда-то я впервые и встретил её: госпожу, принцессу, Кирию, как хотите называйте.
Я всё ещё не отошел от поезда, никогда не мог в них нормально спать, а с другой стороны подхватил знатный насморк из-за сквозняка в нашем вагоне. Стоишь на чемоданах, а перед тобой в коридоре девочка в пижаме, больше её на три размера, и вся такая чудная улыбается тебе унылому и сопливому, и рукавом от пижамы машет. Я искренне улыбнулся ей в ответ и тоже помахал рукой.
Меня определили одного в трехместную палату. В больнице, как оказалось, сильный недобор больных, хоть и всилу специфики лежат тут подолгу. Много полупустых палат и поэтому новоприбывших детей селят по-одному. Потом можно попросить перейти в другую палату если соседи согласятся. Здесь были дети разных возрастов от четырёх до двенадцати лет. Мне на тот момент было восемь.
Сразу же по приезду мне наскребли остатки еды на обед. Кирия с гордым видом внесла в мою палату поднос с тарелкой горохового супа и другой тарелкой с гречневой кешей. Я в это время распаковывал свои вещи, и отвлекаться на еду не хотелось, но пришлось, разве в такой ситуации откажешь? Она поставила поднос на стол, предложила мне место, где сесть, а сама разместилась напротив.
Глядя на еду только осознал, на сколько голоден был. Я хлебал ложкою этот остывший суп, в котором ничего кроме гороха в помине не было, а она помешивала его вилкой и ковырялась ею в моей тарелке, пытаясь насадить на неё рассыпающиеся половинки горошин. Суп быстро оказался в недрах моего бездонного желудка, настала очередь гречки. Тогда то я и обратил внимание, что она лежит головой на столе и мирно спит прямо так, прямо сидя, как-будто так и должно быть.
Я тогда понятия не имел, кто эта неразговорчивая и вместе с тем не в меру общительная девочка. Я доел гречку, выпил кисель и хотел было унести поднос, как она приподняла голову со стола, достала из кармана пижамы наручные часы, посмотрела на них с умным видом и убрала обратно, забрав у меня поднос, который я успел к этому времени поднять. Потом она принесла постельное бельё и помогла мне всё как следует заправить.
На следующий день она предложила показать их отделение а потом и всю больницу. В здании было всего три этажа, мы с ней обитали на втором. Был также и лифт, но им пользовались только те, кто не мог ходить. На первом этаже располагалась кухня и отделение, на втором было наше отделение, а на третьем всякие процедурные кабинеты. Просто так гулять по этажам запрещалось, пороли за это неистово.
Не часто так бывает, что тебя так тепло принимает незнакомый человек, чувствует, как сложно тебе адаптироваться, и всячески помогает, поддерживает тебя. Но так ли незнакомый? Когда я только приехал, её волосы длиною чуть ниже лопаток были распущены, но когда она на третий день внезапно поменяла причёску,, прибрала волосы, нашпиговав их немеряным количеством заколок, у меня при виде её возникало чувство дежавю, хотя я тогда ещё не знал, как это называется.
Мне стало казаться, что я её давно знаю, и что возможно даже видел её множество раз в своём гроде. В памяти то и дело всплывали какие-то кадры, но толком не удавалось увидеть ниодно воспоминание. В тот день она сказала, что поссорилась с девочками из своей палаты из-за заколок. Будто все носили её заколки, а когда она забрала их обратно, то на неё обиделись. Из-за ссоры она оказалась бездомной и попросилась в мою палату. Я подумал, что ей всё равно не разрешат, и не стал возражать. Как ни странно, разрешили.
Уже к вечеру все её вещи переместились на пустующее место у окна, а я стал невольным свидетелем её странной жизни. Мне конечно же ничего не сказали, и первый раз я сильно напугался. Кирия раз в несколько часов впадала в полное забытие минут на десять или пятнадцать. Конечно она старалась предпринять какие-то действия, чтобы не пришлось падать. Но в тот раз она внезапно обняла меня и отключилась, едва успел ухватить ей за край пижамы, и не дать удариться затылком о пол. Я в неведении побежал на медицинский пост, чтобы позвать на помощь, но медсестра в ответ только зевнула и сказала что-то в духе: подожди немного, её душа облетит луну и сама назад вернётся.
Каждый раз просыпаясь, Кирия делала одно и то же: вынимала часы, смотрела и возвращала их обратно, всё как в первый день нашего знакомства, когда отключилась прямо за столом. Потом в иной раз она могла произнести фразу: опять двадцать пять. Иногда фраза звучала как усмешка, иногда както задумчиво, а иногда даже как вопрос, обращённый к незримому собеседнику. Ночью она спала в том же режиме, что и днём, то есть практически вообще не спала.
продолжение следует...
Привезли меня туда ближе к обеду, чуждая обстановка заставила сжаться мою ничтожную детскую душонку в одном из потайных уголков моей непосредственной, но робкой натуры. Мне предстояло прожить тут несколько месяцев, а это в детстве равносильно целой маленькой жизни. Родители оставили меня в коридоре у входа, а сами ушли в другое здание оформлять мои документы. Тогда-то я впервые и встретил её: госпожу, принцессу, Кирию, как хотите называйте.
Я всё ещё не отошел от поезда, никогда не мог в них нормально спать, а с другой стороны подхватил знатный насморк из-за сквозняка в нашем вагоне. Стоишь на чемоданах, а перед тобой в коридоре девочка в пижаме, больше её на три размера, и вся такая чудная улыбается тебе унылому и сопливому, и рукавом от пижамы машет. Я искренне улыбнулся ей в ответ и тоже помахал рукой.
Меня определили одного в трехместную палату. В больнице, как оказалось, сильный недобор больных, хоть и всилу специфики лежат тут подолгу. Много полупустых палат и поэтому новоприбывших детей селят по-одному. Потом можно попросить перейти в другую палату если соседи согласятся. Здесь были дети разных возрастов от четырёх до двенадцати лет. Мне на тот момент было восемь.
Сразу же по приезду мне наскребли остатки еды на обед. Кирия с гордым видом внесла в мою палату поднос с тарелкой горохового супа и другой тарелкой с гречневой кешей. Я в это время распаковывал свои вещи, и отвлекаться на еду не хотелось, но пришлось, разве в такой ситуации откажешь? Она поставила поднос на стол, предложила мне место, где сесть, а сама разместилась напротив.
Глядя на еду только осознал, на сколько голоден был. Я хлебал ложкою этот остывший суп, в котором ничего кроме гороха в помине не было, а она помешивала его вилкой и ковырялась ею в моей тарелке, пытаясь насадить на неё рассыпающиеся половинки горошин. Суп быстро оказался в недрах моего бездонного желудка, настала очередь гречки. Тогда то я и обратил внимание, что она лежит головой на столе и мирно спит прямо так, прямо сидя, как-будто так и должно быть.
Я тогда понятия не имел, кто эта неразговорчивая и вместе с тем не в меру общительная девочка. Я доел гречку, выпил кисель и хотел было унести поднос, как она приподняла голову со стола, достала из кармана пижамы наручные часы, посмотрела на них с умным видом и убрала обратно, забрав у меня поднос, который я успел к этому времени поднять. Потом она принесла постельное бельё и помогла мне всё как следует заправить.
На следующий день она предложила показать их отделение а потом и всю больницу. В здании было всего три этажа, мы с ней обитали на втором. Был также и лифт, но им пользовались только те, кто не мог ходить. На первом этаже располагалась кухня и отделение, на втором было наше отделение, а на третьем всякие процедурные кабинеты. Просто так гулять по этажам запрещалось, пороли за это неистово.
Не часто так бывает, что тебя так тепло принимает незнакомый человек, чувствует, как сложно тебе адаптироваться, и всячески помогает, поддерживает тебя. Но так ли незнакомый? Когда я только приехал, её волосы длиною чуть ниже лопаток были распущены, но когда она на третий день внезапно поменяла причёску,, прибрала волосы, нашпиговав их немеряным количеством заколок, у меня при виде её возникало чувство дежавю, хотя я тогда ещё не знал, как это называется.
Мне стало казаться, что я её давно знаю, и что возможно даже видел её множество раз в своём гроде. В памяти то и дело всплывали какие-то кадры, но толком не удавалось увидеть ниодно воспоминание. В тот день она сказала, что поссорилась с девочками из своей палаты из-за заколок. Будто все носили её заколки, а когда она забрала их обратно, то на неё обиделись. Из-за ссоры она оказалась бездомной и попросилась в мою палату. Я подумал, что ей всё равно не разрешат, и не стал возражать. Как ни странно, разрешили.
Уже к вечеру все её вещи переместились на пустующее место у окна, а я стал невольным свидетелем её странной жизни. Мне конечно же ничего не сказали, и первый раз я сильно напугался. Кирия раз в несколько часов впадала в полное забытие минут на десять или пятнадцать. Конечно она старалась предпринять какие-то действия, чтобы не пришлось падать. Но в тот раз она внезапно обняла меня и отключилась, едва успел ухватить ей за край пижамы, и не дать удариться затылком о пол. Я в неведении побежал на медицинский пост, чтобы позвать на помощь, но медсестра в ответ только зевнула и сказала что-то в духе: подожди немного, её душа облетит луну и сама назад вернётся.
Каждый раз просыпаясь, Кирия делала одно и то же: вынимала часы, смотрела и возвращала их обратно, всё как в первый день нашего знакомства, когда отключилась прямо за столом. Потом в иной раз она могла произнести фразу: опять двадцать пять. Иногда фраза звучала как усмешка, иногда както задумчиво, а иногда даже как вопрос, обращённый к незримому собеседнику. Ночью она спала в том же режиме, что и днём, то есть практически вообще не спала.
продолжение следует...